Самоограничение Эразма

Вся любовь к Англии не делает Эразма англичанином. Он возвращается космополитом, гражданином мира, свободной и многогранной натурой. Отныне его любовь там, где владычествуют наука и культура, образованность и книга.
Не равнины, реки и моря разделяют для него вселенную, не сословия и расы. Он признает только такое деление: аристократия знаний и ума — высший свет, плебс невежества и варварства — низший. Там, где владычествуют книга и слово, там отныне его родина.

Это упорное самоограничение кругом интеллектуальной аристократии, тонким, словно волос, культурным слоем, придает облику Эразма и всей его деятельности нечто беспочвенное: как истый космополит, он всюду только посетитель, только гость, нигде он не воспринимает ни обычаев и нравов народа, ни какого-либо живого языка.

При всех своих бесчисленных поездках он, собственно, проехал мимо главного в каждой стране. Для него Италия, Франция, Германия, Англия состоят из той дюжины людей, с которыми он может вести утонченную беседу, город — из библиотек, он замечает еще, пожалуй, где гостиницы опрятнее, люди радушнее, вина слаще.