Истины Эразма

У Альдуса в Венеции или у Фробена в Базеле стоять среди наборщиков под низкими сводами типографии, вытаскивать из-под пресса еще влажные печатные листы, набирать вместе с мастерами этого искусства виньетки и изящные заглавные буквы, подобно зоркому охотнику, гоняться с ловким, острым пером за опечатками или отшлифовывать на сырых листах латинскую фразу, чтобы она стала чище, выразительнее,— для него сладчайшие мгновения бытия, трудиться среди книг, ради книг — естественнейшая форма существования.

Познание и еще раз познание было настоящей страстью этого удивительного гения. Возможно, в строгом смысле Эразма и нельзя назвать глубоким умом: он не принадлежит к до конца последовательным, к великим преобразователям, одаривающим вселенную новейшей умственной планетной системой; истины Эразма, собственно, очевидны.

Но если и не всегда последовательный, то Эразм все же ум необычайно обширный, если он мыслил и не глубоко, то мыслил правильно, свободно и четко, подобно Вольтеру и Лессингу, имел образцовые знания и был популяризатором, просветителем в благороднейшем значении этого слова.